Партия России

Название данного сообщения может вызвать недоумение.
          Разве у нас нет ведомств и организаций, которые непосредственно отвечают за промышленность и производство? Каким образом система среднего профессионального образования может вдруг принимать на себя явно чужие задачи?
          Недоумение закономерно.
          Но убеждены, что недоумение должно рассеяться, если мы станем добросовестно отвечать на два других вопроса: а кто собственно у нас реально продумывает промышленное развитие да еще и организует его? И кто сегодня в стране в наибольшей степени заинтересован в нефиктивном промышленном развитии? Моя версия ответа такова: оформленного субъекта промышленного развития в стране на сегодня нет. Подчеркнем, именно субъекта промышленного развития, а не субъекта эксплуатации имеющихся, оставшихся нам в наследство от советского периода производственных мощностей. При этом наибольшая заинтересованность в промышленном развитии должна быть у тех, кто фактически обеспечивает материальную производственную деятельность, промышленный труд – фундамент промышленности.
          Ведь именно те, кто образовывает и образует трудовые кадры, и, тем самым, фундаментально обеспечивает труд и являются единственной напрямую заинтересованной силой. Именно среднее профессиональное образование напрямую и всецело зависит от того, если ли в стране труд и какого он качества, какого качества работодатель – либо алчный и близорукий, либо общественно-ориентированный и умеющий смотреть вдаль. Иначе куда, в какую общественную реальность отправляет своих выпускников система среднего профессионального образования?
          Правда, сегодня чрезвычайно распространена логика, в соответствие с которой профессиональному образованию необходимо послушно следовать за рынком, который - т.е. рынок, его знаменитая «невидимая рука» по Адаму Смиту, и работодатели, составляющие рынки труда - и должен всё расставить по местам, определить фактическую востребованность конкретных профессий и специальностей, само количество обучающихся в ССУЗах.
          Более того, отдельные руководители образования на региональном и федеральном уровнях всерьез заявляют о многократной (до 3 – 7 раз!) избыточности ССУЗов и даже о многомиллионных на уровне субъекта федерации убытках, которые приносит региону среднее профессиональное образование!
          При этом представители данной позиции – назовем её адаптивной - указывают на существенный и очевидный дисбаланс между структурой среднего профессионального образования и структурой востребованности со стороны рынка. То, что гигантский дисбаланс существует, очевидно для каждого мало-мальски знакомого с ситуацией. Но весь вопрос не в том, что дисбаланс есть, что он является фактом, а в том, что на деле означает данный дисбаланс, что нам с вами с этим дисбалансом делать.
          Факт никогда не может быть первичным. Факт всецело определяется позицией и логикой. Ведь от того, что кто-то констатирует факт головной боли абсолютно не следует, что надо лечить её гильотиной. Я бы, к примеру, порекомендовал принять анальгин.
          Также и здесь. В зависимости от позиции по отношению к промышленному развитию из фиксации данного дисбаланса возможно сделать не один, а как минимум два разных вывода.
          Первый, с адаптивной позиции, вывод ясен – надо приводить структуру среднего профессионального образования в соответствие с рынком, т.е. сложившейся на данный момент структурой спроса на профессии, специализации, структуру и качество профессионального труда в целом.
          Второй вывод, если его делать с позиции организации промышленного развития, будет прямо противоположным. Надо не уничтожать структуру среднего профессионального образования и приводить её к примитивному на сегодня состоянию структуры и качества реального труда, а определять должную, необходимую новую структуру труда и его качества и перестраивать под эту новую структуру среднее профессиональное образование. С позиции промышленного развития необходимо всерьез разбираться со структурой и качеством труда в данный момент и той структуры и качества труда, которую общество хочет иметь в своем распоряжении в результате целенаправленных долгосрочных усилий, в результате специально планируемого и организуемого развития.
          В любой современной нам промышленно развитой державе можно четко различить три уклада: инерционный, коммерческий и пионерный. Поясним, что это за уклады и кратко охарактеризуем существующую структуру российского труда.
          1. Воспроизводственно-инерционный, определяющей продолжение существующей промышленной системы без существенных изменений. Сегодня это прежде всего крупные производства, созданные в 30 – 70-е годы. Большинство из них (до 80 – 90 %!) сегодня стоит, и работающие в этом укладе составляют в структуре труда не более 20 %. Этот уклад также можно назвать капитализационным, поскольку именно он задает воспроизводство существующей национальной промышленной системы и при правильной организации воспроизводства капитализирует ресурс, запасает общественное богатство. В состав этого уклада также входят и иностранные предприятия, поскольку они переносят в Россию также инерционные технологии и производства.
          2. Коммерческий уклад, определяющий успешное использование сложившейся конъюнктуры и приносящий успешную прибыль. Большую часть этого уклада составляют сегодня старые крупные производства (к примеру, алюминиевый бизнес), эксплуатировать которые пока выгодно, поскольку эксплуатируются уже существующие мощности, созданные усилиями всей страны, а прибыль почти не реинвестируется в воспроизводство (капитализацию) и развитие. Другая часть этого уклада – малоквалифицированный и примитивный посреднический труд, эксплуатирующий квалификационный и образовательный ресурс советского времени (как известно, в составе челноков преобладают лица с высшим образованием). Доля коммерческого уклада на сегодня - до 80 %, а в отдельных регионах и муниципальных образованиях – и все 100 %.
          3. Пионерный уклад или уклад развития. Этот уклад определяет ядро будущей национальной промышленной системы. Именно в него прямым или косвенным образом инвестирует эффективное государство. Работники для такого уклада нужны сверхквалифицированные и способные к опережающей профессионализации. Для работы такого уклада необходим сверхкачественный труд. К великому несчастью, доля пионерного уклада в российской структуре труда составляет сегодня величину, близкую к нулю. Фактически он отсутствует. Таким образом, структура и качество современного труда носят исключительно деградационный характер. Мы реально оказались в ситуации исчезновения страны как промышленной державы, превращения нашего труда в примитивный труд среднего африканского государства. И чем больше мы говорим о рынках труда, тем меньше реального современного изощренного и производительного труда в России остается. Труд, достойный советской промышленной системы и тысячелетней истории страны, вымирает. А с вымиранием труда вымирает народ, превращаясь в послушное и вместе с тем неуправляемое население, вымирает наша молодежь, с самого трудового старта превращаясь в неперспективных безработных.
          Здесь следует отметить, что нередко, когда говорят о труде и рынках труда, то ли по малограмотности, то ли умышленно, замазывают принципиальные различия между разными типами и формациями труда. Абстрактные рассуждения о трудоустройстве, занятости, процентах безработицы словно специально производятся для того, чтобы не допустить кардинальное противопоставление и разведение разных трудов.
          Так, никто не сумеет опровергнуть тот очевидный для любого здорового человека факт, что труд высококвалифицированного рабочего и специалиста в системе передовых индустрий (аэрокосмической, ядерной, энергетике и ЖКХ, индустрии жизнеобеспечения и пр.) на несколько порядков, а скорее даже неизмеримо сложнее, чем труд банковского или конторского клерка, торгового работника и «малого предпринимателя», ремесленника.
          Другое дело, что сегодня содержание и характер труда существенно усложняется. Возникают новые индустрии и типы труда, существенно возрастает роль коммуникационной и гуманитарной культуры. Но всё равно – и неоиндустриальный труд в многоуровневой системе с сотнями связей с разноотраслевыми системами на порядки сложнее ремесленных или низовых трудов. Тем более, что любые по внешней видимости постиндустриальные труды в конечном итоге опираются на индустриальный труд, на систематические разумные трудовые усилия, наращиваемые как общественная система деятельности на протяжении всей жизни. Отдельный ремесленник может быть высокоодаренным человеком и художником в своем деле – но это будет одаренный Богом и природой работник, а не «выделанный» в высококвалифицированного специалиста в результате качественного профессионального образования специалист, личность-профессионал.
          Важно подчеркнуть, что ключевым показателем любой национальной промышленной системы - ее мировой уровень и характер. Мировой уровень - это не только конкурентоспособность, но способность работать без потерь для национального достояния (в частности, без кадровых потерь) в условиях максимальной открытости и прозрачности, в условиях интенсивного международного сотрудничества и многоязычия. Вне выделения и удержания мирового уровня качества труда невозможно вообще ничего говорить о труде, кадровом обеспечении и занятости, поскольку нет реперных точек, систем отсчета.
          Вот, к примеру, малое предпринимательство - очень лукавое понятие, поскольку его идеологами часто не понимается необходимость инфраструрной «объемлющей» индустрии, которая и связывает системно так называемые "малые предприятия". Этот тип "мягких" индустрий или мета-индустрий крайне необходим и ничего без него не будет. У нас не существует многовековой сложившейся традиции мелкой работы и для реального обеспечения малых предприятий нужны сквозные инфраструктуры и индустрии. Только их надо видеть не как привычные цеха и заводы "из кирпичей и труб", а как национальные и международные системы деятельностей и стандартов, определяющих саму возможность эффективного труда в данном месте. Такие реальные механизмы инфраструктурного обеспечения местного труда называют в современной практике организации промышленности «простыми технологиями», т.е. технологическими модулями, которые позволяют за счет своей наукоемкости и отработанности семье или небольшому предприятию быть производственно и экономически успешным. Но проектирование таких «простых технологий», их распространение, испытание и модернизацию, обучение работников на местах, создание и поддержание инфраструктур обеспечения и снабжения данных технологических модулей – это всё забота национальных промышленных систем. Именно поэтому итальянские мини-пекарни или уличные пирожковые центры производит национальная итальянская промышленная система и научно-инженерная мысль, а дураками, которые покупают втридорога чужие простые машины да еще и разглагольствуют о приоритетности малого бизнеса, оказываемся, к великому сожалению, мы с вами. Иначе, любое малое предпринимательство возможно только в условиях существования развитых и разнообразных укладов и формаций труда, определяющих базовые инфраструктурные условия самой возможности своей успешной деятельности.
          Если понимать и принимать факт принципиальной несводимости разных формаций труда, то дисбаланс между профессиональным образованием и «спросом на рынке труда» приобретает принципиально новое выражение. Можно даже сказать, что дисбалансов получается два.
          С одной стороны, есть деградировавший советский труд с очень небольшими, буквально незаметными вкраплениями нового неоиндустриального труда – ТРУД 2001. С другой стороны, есть тот тип труда, та новая формация, которую мы, как страна и как народ, должны спроектировать и построить, если желаем остановить африканизацию и остаться мировой державой с собственной конкурентоспособной и добротной национальной промышленной системой – ТРУД 2010.
          А посреди между этими двумя формациями труда – выродившейся старой и еще не построенной (и даже не спроектированной за последние бездарные десятилетия!) новой в положении пока еще круговой обороны находится среднее профессиональное образование, в основном отражающей базовую структуру советской системы труда.
          Это можно изобразить следующим образом:

          Труд-2001 г.          2001 г. СПО          Труд-2010 г.

          Примечательно, что по своей структуре среднее профессиональное образование, являющееся своего рода «слепком», «отпечатком» со структуры труда советского индустриального общества, в формационно-системном плане является достаточно правильным. Около 10 – 20 % составляет пионерный уклад, около 40 – 60 % - капитализационный или воспроизводственный и около 25 – 35 % коммерческий.
          Да, среднее профессиональное образование необходимо кардинально перестраивать с точки зрения содержания образования, но делать это – с позиции промышленного развития, т.е. не в сторону сегодняшнего вырожденного труда и искореженной структуры труда, а в сторону того труда, тех структуры и качества труда, которые будут определять существо новой национальной промышленной системы.
          Вот здесь-то мы вновь приходим к исходной идее нашего сообщения.
          Мы утверждаем: либо система среднего профессионального образования выступит генеральным заказчиком на проектирование и формирование новой национальной промышленной системы, нового труда – либо систему приведут в соответствие с выродившейся структурой труда, в соответствие с ситуацией, когда Россия перестала быть промышленно развитой страной и не способна на практике выступать в качестве мировой державы.
          Ни в коем случае нельзя допустить разрушения федеральной сети ССУЗов, закрытия даже малой их части. Сохранение существующей сети в её сегодняшнем виде должно стать законодательным принципом, нарушение которой должно рассматриваться в качестве прямого вредительства и нанесение ущерба национальной безопасности страны. Ликвидационной логике, которая фактически стоит за позицией адаптивности, за идеологией приспособления к вырожденной структуре и качеству необходимо противопоставить логику образовательную, логику созидания и преемственности, логику бесстрашного развития на собственных традиционных основаниях, с бережным сохранением и воспроизводством отечественной традиции профессионального образования и труда.
          Мы убеждены, что в настоящее время никто, кроме системы среднего профессионального образования не способен стать организатором восстановления промышленной дееспособности России. Единственный уже существующий и мощный субъект, который напрямую заинтересован в промышленном развитии и спасении подростков и молодежи – это система среднего профессионального образования. А как организовывать промышленное развитие, т.е. фактически проектировать и создавать, образовывать снова принципиально новую конкурентоспособную на мировых рынках национальную промышленную систему?
          Базовый механизм – в создании на основе и силами среднего профессионального образования новой системной индустрии, которая бы производила кадры и которая бы тем самым производила воспроизводство во времени материальной деятельности, воспроизводство труда заданной структуры и качества. Такую индустрию считаем возможным назвать кадровой индустрией. Именно кадровая индустрия могла бы стать ядром того, что называется профессиональное образование, понятое с точки зрения его общественного смысла и всеобще значимой «товарной продукции».
          Причем, вершиной и ядром профессионального образования является та система, которая называется в российской классификации средним профессиональным, а по всем международным классификациям – высшим профессиональным образованием (это неоднократно подчеркивается таким профессионалом в области исследования зарубежных систем образования как руководитель Национальной Обсерватории профессионального образования О.Н. Олейниковой; также интересно, что германская высшая профессиональная школа – Hoch Fach Schule - как раз соответствует нашим ССУЗам или повышенным колледжам и что термин колледж во всем мире традиционно указывает на высшую ступень профессионального образования). Нелишним будет заметить, что непонимание этого фундаментального факта во многом способствует разрушению того, что в мире называется высшей профессиональной школой, и которая у нас называется средним профессиональным образованием. Особенно опасной может стать непродуманное сплошное внедрение идеи исследовательских университетов, нередко включающих ССУЗы в свою структуру без ясного понимания их своеобразия и несводимости к университетскому или высшему образованию (в традиционной российской терминологии).
          Уже сегодня можно указать выдающиеся примеры, когда ССУЗы сумели стать весомыми промышленными агентами и даже агентами инновационного промышленного развития. Так, Энгельский промышленно-экономический техникум в сложных условиях 90-х годов сумел не только выстоять, но и создать успешно работающее производство, производящее чрезвычайно востребованную продукцию глубокой переработки и высокой научной емкости, а, главное, производящий соответствующие кадры, которые не просто абстрактно востребованы на «рынке труда», но востребованы и заказаны поддерживаемой же самим техником промышленной системой, оказываются реальным фактором формирования новой промышленной системы, построенной на энергосбережении и технологической простоте, на задаче обеспечения заданного качества жизни - ведь, Энгельский техникум производит оборудование для Российских Северов и создает тем самым индустрию жизнеобеспечения.
          Совершенно уникальной является система связи производства Тольяттинского технического техникума и знаменитого «Автоваза», когда развитие среднего профессионального образования и промышленное развитие фактически стали параллельными процессами, организующими четкий и предметный заказ на кадровую продукцию техникума. В результате возникает ситуация, когда завод и колледж оказываются градообразующими системами, определяющие через качество образования и качество труда качество жизни в Тольятти.
          Эта роль пионерных ССУЗов прекрасно выразила в одном из свои выступлений зам. директора Гусевского стекольного колледжа (Владимирская область) ... "Проблемы стеклоделов России - это наши проблемы". Именно через нацеленное на решение промышленных проблем образование, через производство специалистов, способных работать с опережающими технологиями, система среднего профессионального образования и может формировать новый труд и новую промышленную систему.
          Крайне интересно, что исследование опыта пионерных ССУЗов и общий обзор ситуации в России и мире позволяет увидеть подспудный сдвиг российского труда в сторону труда, направленного на производство заданного качества жизни, социально-культурно ориентированного труда. И если мы правильно опишем и решительно поддержим данный сдвиг, то сумеем выйти из состояния устойчивого вырождения и цивилизационного тупика.
          За этим сдвигом очевиден принципиально новый тип новой национальной промышленной системы: системы обеспечения заданного качества жизни (обеспечение здоровья, медицина, домостроительство, новые транспортные системы, энергоэффектвность, биофотоника, тепличные промышленные системы и др.) как продолжение и развитие российской космической программы. С товарной точки зрения речь идет о разработке и продаже не вещей, а «брэндов» как форматов стандартов качества жизни, как систем жизнеобеспечения и освоения, улучшения жизни на территории.
          Через правильную стратегию развития среднего профессионального образования и верное выделение новой, нарождающейся на наших глазах, формации профессионального труда в России мы имеем возможность выйти на принципиально новый тип промышленности – воспроизводственную промышленность, ориентированную на целевую работу с социальностью и жизнедеятельностью, на производство заданного качества жизни и, через это, воспроизводство жизни как таковой.
          То есть этот новый тип промышленности можно было бы назвать жизневоспроизводственной или эковоспроизводственной, а ситуацию развития данной промышленности можно было бы описать очень просто: когда хочется жить, рожать, образовывать детей.
          Малоизвестный и рано умерший русский экономист, доктор экономических наук Марк Голанский писал в 1997 году: «Итак, в связи с двумя новыми мировыми событиями - перемещением экономической власти на глобальный уровень и ожидаемым застоем мирового производства - может произойти новое международное разделение труда. Одни страны будут заниматься главным образом экономической деятельностью (то есть создавать среду обитания), а другие - внеэкономической (то есть обживать среду). Разумеется, ранее, когда хозяйства большинства стран функционировали как самовоспроизводящиеся макроэкономические системы, все страны без исключения должны были заниматься экономической активностью. Ни о каком новом международном разделении труда тогда не могло быть и речи. Теперь же, в новых условиях, производством будут заниматься только избранные страны. Выбирать эти страны и определять объем их производства будет исключительно МКХ [Мирового капиталистического хозяйства], исходя из своих интересов подъема мировой производительности труда и сохранения земной биосферы. Во всяком случае, выдавать эти результаты нового международного разделения труда за успехи собственного экономического развития избранных стран было бы нелепо (особенно если речь идет о ныне отсталых странах).
          … Сегодня в мире не только появилась возможность целиком переключаться на внеэкономическую деятельность, но и возникла такая необходимость… Подобные перспективы выглядят еще более реалистичными на фоне ожидаемой переориентации научно-технического прогресса с задач повышения экономической эффективности на задачи спасения биосферы. Когда биосфера становится самым узким местом в жизни общества, научно-технический прогресс естественно превращается из трудосберегающего в природоохранительный.
          Похоже, что России не удастся попасть в число избранных мировых производителей. Вместе с тем не исключена вероятность того, что именно на внеэкономическом поприще Россию ждут дальнейшие подвиги и успехи. Именно здесь она найдет себе какую-нибудь стабильную нишу - скажем, в области образования, науки, культуры, спорта и т. п. Тем более что как раз в этих областях она показала в прошлом свои незаурядные способности. Кто знает, может быть, в этом и состоит ее призвание?..
          Если наше предположение (а это пока всего лишь предположение) относительно прорыва России где-то за пределами экономической деятельности оправдается, то, видимо, отгораживаться ей от системы МКХ (в нашем рассуждении - это второй путь) будет не резон. Какой смысл рубить сук, на котором сидишь?..» (1) . Из рассуждений Марка Голанского следует несколько простых вещей.
          Во-первых, у России единственная сфера спасения и бытия в мире – внеэкономическая. Если сделаем ставку на эту сферу, то у России появится возможность не опускать «железный занавес», но и не потерять экономическую самостоятельность.
          Во-вторых, наше внеэкономическое призвание состоит, таким образом, не столько в том, чтобы создавать среду обитания, сколько в том, чтобы эту среду обитания обживать.
          Подобная формулировка такого призвания есть не менее чем утверждение необходимости продолжения русской космической программы на совершенно новых основаниях и принципах. Нужно не просто создавать среду обитания – типа станции «Мир», нужно научиться обживать все среды обитания, то есть продолжить заниматься тем, чем занимались лучшие генеральные конструктора СССР: проектировали системы жизнеобеспечения космического, наземного и подводного базирования. Только теперь основной акцент сделать не столько на низовом жизнеобеспечении, сколько на характеристиках обживания, обустройства среды, освоения самой жизни сообразно назначению человека на земле – т.е., опять же, соглашаясь с М. Голанским, поставить во главу угла образование, науку, культуру, спорт и обеспечение здоровья как новую форму промышленности, своего рода российской образовательно-космической промышленности.
          А другой замечательный русский человек, которого недавно исключили из КПРФ за неоднократные отклонения от партийной линии, доктор медицинских наук, социальный философ А. И. Гундаров эту мысль об одновременном существовании и взаимодействии экономического и внеэкономического порядков проводит в технологически проработанных идеях качества жизни как фундаментальной нормы и параметров (если хотите, индикативов) достойной жизни населения страны и мирового значения страны. Именно качество жизни, по его мнению, и, по мнению, огромного количества зарубежных ученых и практиков, может и должно стать, в отличие от исключительных характеристик жизни и уровня развития по уровню жизни и подушевого дохода, ядром нормативов и параметров нормальной жизни в России и в мире.
          Уже на основе мыслей этих двух людей можно выстраивать серьезные основания и контуры российской национальной промышленной системы мирового уровня, основным делом которой должно стать разработка для себя и для мира методов и технологий обживания и достижения достойного качества жизни.
          Немного понятно и по поводу критических технологий такого мирообживания и жизнеосвоения. Речь должна идти об инфраструктурном проектировании, в разработке национальных и транснациональных проектах новых транспортных систем, новых систем домостроительства и градостроительства, инфраструктур дизайна и обустройства, инфраструктур обеспечения качественным трудом территорий в любой местности России и т.д.
          Именно такое инфраструктурное проектирование систем обеспечения качества жизни наша страна имеет все шансы перевести в универсальный метод своего миропродвижения и мирообщения. Одновременно, подобное инфраструктурное проектирование как метод мирообживания восстанавливает для России современную форму промышленного принципа, вне которого мы будем оставаться паразитами мира и заслуженно миром презираться.
          И, обратно, подобное масштабное инфраструктурное проектирование в целях обживания всех освоенных, плохо освоенных и совсем неосвоенных сред является в чистом виде практическим продолжением программы русского космизма и традиционной промышленной методологии России.
          К несчастью, у нас очень мало людей, которые понимают сегодня, что такое промышленность и промышленное, которые способны отойти, с одной стороны, от стереотипа больших заводских территорий и дымных труб, а, с другой стороны, преодолеть еще более стереотипно-штампованный и пустой, вредный образ «постиндустриального, информационного общества», сводящего всё к безответственным и игривым кликам в Интернете вне покорения природы и стихий, вне реальной жизни и усердного, потного труда по преобразованию, в конечном счете, природного материала.
          Для России промышленность – это системы преодоления ограничений природы и стихий во имя достоинства человека. Если хотите, основа российской идеи промышленности и промышленного принципа – в русской литературе и русском слове (это прекрасно показывает во всех своих трудах, особенно в книге «История Руси и Русского Слова», выдающийся историософ и писатель В.В. Кожинов), которые задают промыслительное духовное пространство всечеловечности, «самостоянье человека, залог достоинства его» (А.С. Пушкин). Основа российского подхода к промышленности – это материальная организация и реализация принципа свободы и власти духа(2) , освобождения человека от природных и социальных пут. И, конечно, такого рода подход никак не противоречит христианству и никак не ведет к уничтожению природы.
          Его святейшество патриарх Московский и всея Руси Алексий II написал очень интересную статью в сборнике “Православие и экология” (М. 1997). По мысли Святейшего, человек в соответствии с Замыслом Творца является его предстоятелем, рождённым по образу Его и подобию, и предназначен для превращения всего Космоса в сад Эдема. “Возделывая мир, и в своём возделывании познавая сроднённость мира-твари с Богом-Творцом, раскрывая эту связь, человек преображает космос” (стр. 5). ”Потеряв укоренённость в надмирном, человек оказался поглощён стихиями мира... Но и мир, не будучи усовершен и приведен к Богу, начал меняться. “Космос” стал расползаться в “хаос”. Второе начало термодинамики, не сдерживаемое усилиями человека, стало универсальным законом жизни мироздания, вектором же развития мира стало нарастание энтропии, приближение к смерти. Смерть, которую по словам Писания, Бог не сотворил, стала втягивать в себя всё сущее...” (стр.6). И здесь все псевдоэкологические вопли и «сопли» надо решительно отвергать. Наоборот, Россия, если она хочет оставаться Россией, должна выдвинуть и возглавить мировую программу превращения всего Космоса в сад Эдема, в частности, превращение в сад Эдема околоземного Космического пространства, ряда планет, мирового океана и, в первую очередь, российского циркумполярного Севера и Дальнего Востока. Именно для этого надо проектировать системы полного жизнеобеспечения, продвигаясь к освоению экстремальных условий хозяйствования и жизни и, тем самым, раздвигая представления о возможностях человека.
          Мы должны опираться на самое сильное и фундаментальное, что у нас есть, - на уникальные современные формы тысячелетней российской истории: русскую тысячелетнюю государственность, фундаментальную науку, образование и культуру, традиционное качество жизни, авиакосмическую промышленность и транснациональные транспортные инфраструктуры. Именно эти формы через правильно поставленные национальные сверхзадачи помогут нам восстановить страну и собственное достоинство.
          Промышленное, таким образом, ни в коем случае нельзя отождествлять с чисто индустриальным, поскольку промышленное связано не только с усердием (именно так переводится industry), но, прежде всего, с систематическим мышлением вперед, как это ясно для каждого показывает само слово «промышленность», введенное в русский язык Н.И. Карамзиным и использованного великим Д.И. Менделеевым в его программах развития России в качестве определяющего фактора подлинной независимости и национального достоинства.
          Вне программирования национальной промышленной системы, основанной на жизневоспроизводственном промышленном принципе и выраженном в виде достаточно густой «паутины» новых жизневоспроизводственных индустрий невозможна реализация как традиционной, так и инновационной экономики.
          Такое понимание промышленности и сама задача восстановления и наращивания традиционного российского промышленного принципа требует выделения кадровой индустрии в качестве базисной и стержневой индустрии новой национальной промышленной системы, той организующей индустрии, которая своим продвижением должна восстанавливать и развивать национальные производительные силы и промышленную систему.
          Кадровая индустрия является не только обычной индустрией, имеющей свой продукт, свою систему деятельности и организации, но и через свою стратегическую маркетинговую политику определяет те новые индустрии и сферы высококачественного промышленного труда, которые и образуют новую национальную промышленную систему.
          Разумеется, здесь необходимо полностью пересмотреть абсолютно неадекватные представления о непроизводственности сферы образования, так и ввести новые фундаментальные экономические основания профессионального образования. В современной мировой экономической мысли (которую, к сожалению, наши малограмотные записные экономисты не знают) происходит радикальный пересмотр содержания понятия стоимости.
          Во-первых, четко просматривается триада: ценности – стоимости – цены. На основании данной триады становится возможным не только различать ценовую конюнктуру, которая может резко колебаться и не показывать реальную стоимость, и стоимость как общественную необходимость и востребованность экономических процессов, но и напрямую приводить стоимости и цены к нравственному основанию общественной жизни, к тому корню, из которого только и может выводиться понимание эффективности. В рамках этой триады значительно труднее ввести в ранг государственной политики и высшей мудрости ситуации, когда жить, рожать и профессионально работать оказывается нерентабельно и экономически бессмысленно.
          Во-вторых, в мировой экономике активно вводятся смысловые членения стоимости, разные типы стоимости.
          Так, четко различаются четыре типа стоимости, привязанные во многом к различным укладам труда (капитализационный, пионерный, коммерчески-ресурсный), описанным нами выше.
          Во-первых, выделяется отрицательная стоимость, определяющая легальную работу, имеющую негативные общественные последствия. Речь идет о работе индустрии развлечений типа казино, ночных клубов, торговли алкоголем.
          Во-вторых, традиционная стоимость, стоимость третьего ранга, связанная с производством востребованных вещей и услуг прямого потребительского пользования.
          В-третьих, воспроизводственная стоимость или стоимость второго ранга, квадратичная стоимость, которая определяет ценность и цену труда по воспроизводству систем деятельности и национальной промышленной системы. Кадровая индустрия в чистом виде подпадает под эту категорию стоимости.
          В-четвертых, стоимость развития или стоимость первого ранга. Эта категория определяет труд по созданию принципиально новых наук и практик, структурно усложняющих общественную жизнь без нарушения её преемственности со старой общественной системой. Кадровая индустрия, полагая в качестве сферы востребованности своей «продукции» – выпускников - новую промышленную систему, оказывается также производителем и стоимости развития.
          По общественной эффективности и по необходимости соответствующих затрат, как в прямом финансово-ресурсном выражении, так и в виде временных производственных циклов, эти четыре типа стоимости соотносятся следующим образом: - 10; 1; 4; 25. То есть, общественный куммулятивный эффект этих стоимостей
          Не случайно во всем мире коммерческий уклад и соответствующее ему коммерческое сословие, определяющий в экономике производство стоимости третьего ранга, а нередко и ради выгоды отрицательной стоимости, называют «третьим сословием». С этой точки зрения, образовательное сословие, почти всецело определяющее общественное воспроизводство, явно имело бы смысл характеризовать как «первое сословие». В любом случае, очевидно, что все разговоры о непроизводственности или тем более нерентабельности образования являются как минимум неграмотными.
          Кадровая индустрия вполне может строиться на пересечении трудов второй, третьей и четвертой стоимостей. Из этого и следует исходить. Без новой экономики среднего профессионального образования невозможно не то что преодолеть, но даже и показать чудовищное недофинансирование – в десятки раз!!! - системы.
          Именно с позиции новой экономики необходимо будет начинать очень сложную и важную дискуссию о нормах финансирования в среднем профессиональном образовании и в социальной сфере в целом.
          Отсюда, кстати, очевидно, что о нерентабельности или убытках со стороны среднего профессионального образования говорят те, кто хочет скрыть и оставить невыявленным вопиющее недофинансирование этой системы. Да, среднее профессиональное обраование является сферой социально-гуманитарного партнёрства ССУЗов, педагогов и родителей, разнообразных сфер труда, которые в своей коммуникации и формируют фактически заказ на качество среднего профессионального образования, должны контролировать кадровый «выход» среднего образования – но и адекватно платить за это качество. С точки зрения нефиктивной экономики, стоимостные оценки и определения общественной значимости той или иной активности, систематически прилагаемых усилий, являются обозначением приоритетности и качества реально производимых ценностей.
          Как прекрасно показал в своей книге «Российский крах», посвященной анализу причин августовского дефолта 1998 года, известный экономист, директор Высшей школы общественных наук в Париже, Жак Сапир, все безобразия и прямой обман в экономической жизни России за последние десять лет строятся на игре в «противоречие между реальностью и статистической картиной реальности», на том, что аггрегированные показатели типа «ВВП и ВНП выражают не существующие или произведенные ценности, а их стоимость, которая определяется в процессе рыночного обмена»(3) , и, таким образом, фундаментальное значение в современной экономической мысли различения ценности и стоимости, которое в российской традиции имеет достаточно тяжелую и малоприятную судьбу: весь 20-й век термин «Wert» у Маркса неправильно переводили как «стоимость», а не как «ценность» (4) .
          Сегодня, в начале 21 века и 3 тысячелетия имеется гигантский опыт и научно-аналитические разработки, показывающие фактический ценностной приоритет и верховенство социально-культурной сферы и, в первую очередь, образования в реализации общественного воспроизводства и развития. Это показано в пионерских работах академика Струмилина 30–50–х годов, академика Василия Немчинова, русского американца В.В. Леонтьева (50 – 70-е годы), зарубежных экономистов - Амитаи Этциони, Манфреда Вайса, современных российских серьезных ученых - Глазьева, Львова, Меньшикова, Пирогова, Голанского и др. Общепризнанным и конкретно рассчитываемым является понимание мировой элиты (реальной элиты, а не дутой) образовательная деятельность по самому своему типу является системообразующей и социум-образующей, общество-образующей деятельностью и поэтому любые инвестиции в данную деятельность являются по самой своей природе некоммерческими и прямыми инвестициями в будущее (5) .
          Среднее профессиональное образование должно сегодня со своей позиции ставить вопрос не только о сохранении (это очень важный принцип, его следует законодательно закрепить), но и о многоразовом увеличении финансировании системы как основы кадровой индустрии, производящей простую, воспроизводственную стоимость и стоимость развития. Реально речь должна идти об увеличении финансирования в несколько десятков раз. Любые разговоры о том, что «денег нет» к существу дела не относятся, поскольку эта уныло-заезжанная фраза в устах политика, чиновника и журналиста и т.п. выражает не фактическую ситуацию в стране, а публичное заявление произносящих эту фразу об их отказе восстанавливать и продолжать национальное промышленное развитие и, соответственно, об отказе останавливать процессы деградации и африканизации, об отказе восстанавливать национальный суверенитет, об отказе организовывать строительство новой российской государственности, об отказе жить – полноценно и достойно.(6)
          И здесь необходима разработка системы образовательного права, которая позволит реально зафиксировать статус и роль сферы образования и, в первую очередь, системы среднего профессионального образования в обществе в отношении к другим сферам. С другой стороны, интенсивное создание кадровой индустрии позволит радикально перевести ситуацию в сферу просчитываемого социально-экономического эффекта и реальной интегральной стоимости.
          Стратегией здесь, с нашей точки зрения, должно стать введение категории кадрового тарифа как законодательно фиксируемого показателя конкретной стоимости производства кадров в отношении к энергетическим, транспортным, торговым, таможенным и иным тарифам. Другими словами, кадровый тариф должен сопоставлять качество кадров и качество труда в базовых сферах жизни и деятельности, а также показывать сопоставительный вклад сферы профессионального производства и кадровой индустрии в совокупное национальное общественное богатство сравнительно с вкладом других базовых сфер. С технической стороны кадровый тариф мог бы стать аналогом механизма платы за трудовые ресурсы, то есть платой за кадровый ресурс.
          Кадровый тариф мог бы прояснить многие проблемы, из года в год не решаемые и подрывающие кадровый потенциал нации.
          Во-первых, кадровый тариф потребует от Министерства обороны и других войсковых министерствах (их у нас сегодня, как известно, аж целых 11 штук) кардинально пересмотреть смысл и существование всеобщей воинской повинности, реальную систему профессионализации в Вооруженных силах и иных военизированных формированиях. Или не пересматривать – но тогда платить за преимущественно бездарное растрачивание национального кадрового потенциала и достояния, выплачивать компенсацию за потерю уровня профессионализации, допускать введение новых механизмов защиты кадровой безопасности страны – например, введение системы бронирования выпускников на предприятиях федерального значения.
          Во-вторых, придется принципиально пересмотреть поверхностные псевдорыночные категории – «рынок труда», «работодатель», «занятость», «безработный» и масса других устаревших и бессмысленных терминов, заимствованных нашими дикарями от чиновничества и науки из вокабуляра неразвитых социальных служб Запада начала 20-го века. На место какого-либо ООО или АО, недавно образовавшегося и в любой момент способного самоликвидироваться, в функции того, что именуется чудовищным термином «работодатель» должно встать государство, которое и должно в лице конкретных чиновников персонально отвечать своим креслом и благополучием за тот вопиющий факт, что разрушена промышленность в данном городе и молодому человеку или девушке просто негде войти в трудовую деятельность, поскольку она «в природе» данного места отсутствует даже и в примитивном виде, не говоря уже о перспективном и интересном труде. Тогда и безработный станет ненужным термином, либо его необходимо будет определить как то, что указывает на безобразное качество регионального или федерального планирования, а не бытовую сторону конкретного человека. Можно будет экономически рассчитать и выставить счет конкретным виновникам, не инвестировавшим своевременно и точно ресурс в среднее профессиональное образование, и, таким образом, не заплатившим за тариф за социально-трудовое благополучие региона. Можно будет привести многих наших деятелей в здравое сознание, объяснив им, что если они не платят тариф, то пусть хотя бы не разглагольствуют о низком качестве профессионального образования, и не перекладывать вину со своей больной головы на здоровую. Отключение электричества или недопущение в поезд дальнего следования тех, кто не оплачивает тариф, выглядят само собой разумеющимися. А вот игнорирование стоимости кадрового производства, получается, никого не шокирует и даже не удивляет. С другой стороны, тариф впервые позволит предметно говорить о качестве образования как общественной востребованности и содержательно реформировать существующую систему профессионального образования. Крайне важно, что введение кадрового тарифа позволит постепенно ввести в образование инвестиционный принцип: качество среднего профессионального образования, его кадровая продуктивность напрямую и однозначно определяется объемом и качеством инвестиций в образовательную деятельность.
          А что должно стать содержательной базовой единицей продукции кадровой индустрии?
          В целом, понятно – кадры, которые, как известно, решают всё. Но какие именно кадры нужны стране? Как описать принципиальный тип самых сложных кадров, которые могли бы выступать человечески (антропологически) конкретной формой обеспечения промышленного развития?
          Итак, при проектировании и создании российской кадровой индустрии с самого начала необходимо описать комплексное представление об образцовом промышленном кадре начала 21 века.
          Я считаю, что в основе такого представление должно лежать как предвосхищение того нового типа труда и промышленных систем, которые, если мы будем работать, придут на смену сегодняшним, так и выделение традиционного основания российской методологии профессионализации и развития труда. На стыке традиции и нового я бы выделил следующую четверную или квадратичную (кватернионную) структуру российского кадра, своего рода российского кадрового стандарта:
          1. Группа специальностей (2 – 4 специальности и специализации, причем, возможно, не обязательно близкородственных), задающих достаточную широту профессиональной адекватности и способность работать мастером, руководителем производственного участка.
          2. Сверхквалифицированность как способность наращивать свой профессионализм в зависимости от новых задач и новых типов труда, появления новых индустрий и иных новообразований; фактическая способность переучиваться и целенаправленно переподготавливать себя.
          3. Стандартизация труда, способность определять качество и эффективность труда через сопоставление с мировыми, федеральными, трансрегиональными, разноотраслевыми и местными формами труда (например, сопоставлять реальные требования к труду на зарубежном предприятии и на отечественном, на предприятии наукоемкого ВПК и на предприятии массовых продаж и пр.).
          4. Личность как способность строить собственную промышленно-трудовую и профессиональную идентификацию, характер и воля воспроизводить и наращивать свою умелость и общественную значимость, планировать и строить карьеру.
          Очень интересную интегральную характеристику такого триединого кадра предложил В.Ф. Орешкин – «умелый молодец».
          На этих представлениях, с нашей точки зрения, должны выстраиваться и целевая функция кадровой индустрии, и формат кадрового потенциала региона, и стандарт среднего профессионального образования нового поколения. Структура нового стандарта должна в обязательном порядке, как представляется, отражать эти три блока принципиально структуры российского национального кадра 21 века.
          Крайне важно заметить, что требуется принципиально поставить вопрос о самой институализации кадрового потенциала.
          Кадры – это человеческий потенциал, который из формы сокровища, скрытого и интуитивно ощущаемого богатства, переведен в явный, просчитываемый, предметно описываемый человеческий капитал.
          Конечно, мы сегодня безобразно относимся к человеческому капиталу и к совокупной работе сферы образования. Мы не учитываем и не считаем наших подростков и молодежь как подготавливаемых нами кадров и выращиваемого нами национального достояния. В автоинспекциях поштучно посчитаны все автомобили, в Москве введен Закон г. Москвы об обязательной паспортизации всех домашних собак – а национального поштучного, персонального кадастра или реестра существующих и подготавливаемых кадров нет! Подсчет собак и автомобилей рассматривается в качестве общественно значимой задачи, а ведение реестра кадров – по существу никому в России не нужно!
          Этот факт является наглядной демонстрацией нашей вопиющей дикости. Мы не заинтересованы в основе нашего национального богатства. И при этом еще ждем экономического роста, который вот-вот должен придти… - только никто не говорит откуда!
          А раз не нужен человеческий капитал, то есть просчитываемые и насквозь патронируемые кадры страны, то и отношение к сфере производства кадров является соответствующим. То, что не нужно – почти ничего не стоит. Необходимо ввести, создавая кадровую индустрию, национальный институт (или институцию как систему работы) работы с кадрами, который бы организовывал систематическую работу с кадрами и кадровым потенциалом как национальным достоянием.
          Данный институт мог бы строиться на идее национальной кадровой номенклатуры, национального кадрового реестра (кадастра) и на организации федеральной системы персонального кадрового патроната – т.е. отслеживания процессов становления и профессионализации кадров, конкретных молодых людей и девушек. Именно для создания и поддержки данного национального института кадрового патроната нужно вводить категорию кадрового тарифа, а также систему механизмов организации кадровой сферы:
         

• Национальная кадровая доктрина
• Национальное кадровое совещание
• Национальная президентская программа «Кадры России»
• Национальная и региональные образовательно-промышленные комиссии (ОПК)
• Региональные советы по кадровой политике
• Др.

Организационно-технологической основой кадровой индустрии могла бы выступить межрегиональный холдинг или Образовательно-промышленная группа (ОПГ) "Кадры для промышленности". Создание такого национального холдинга (агентства) могло бы стать ядром экспериментальной национально-промышленной системы России.
          Холдинг смог бы выступить формой объединения всех учреждений и организаций среднего профессионального образования в целях как защиты своих прав и интересов, так и, главное, в целях обеспечения и даже навязывания социуму реальных планов и форм промышленного развития в целях перспективности жизни и работы своих выпускников.
          В структуре холдинга можно было бы создать единую федеральную инфраструктуру образования промышленных кадров страны. В состав данной инфраструктуры могли бы войти:
         

• Национальный кадровый патронат, включающий также патронат профессионализации в целом
• Корпоративный университет СПО
• Система научно-методического обеспечения качества образования СПО
• Региональные образовательно-промышленные комиссии (ОПК)
• Др.

Проблема кадровой индустрии является настолько значимой, что решать её можно исключительно при условии прямого управления со стороны Президента Российской Федерации – например, в форме Национальной кадровой комиссии при Президенте Российской Федерации.
          Если мы сумеем организовать кадровую индустрию, и всерьез, на самом высоком уровне, поставить проблему кадровой политики страны, то тогда среднее профессиональное образование впервые может выступить инициатором и организатором национального промышленного развития.
          И, возможно, страна сумеет подняться и восстановить свой статус мировой державы.
         


(1) "Москва", № 8, 1997 год
(2) Очень интересно, особенно в наше «цифровое время», следующее космическо-образовательное суждение П.А. Флоренского в его письме В.И. Вернадскому: «У платоника Ксенократа говорится, что душа (т.е. жизнь) различает вещи между собою тем, что налагает на каждую из них форму и отпечаток - morjh cai tupos . Епископ Емесский Немезий указывает, что при разрушении тела его «качества - poiothtes - не погибают, а изменяются». Григорий Нисский развивает теорию сфрагидации – наложение душою знаков на вещество. Согласно этой теории , индивидуальный тип - eidos - человека, подобно печати и ее оттиску, наложен на душу и на тело, так что элементы тела, хотя бы они и были рассеяны, вновь могут быть узнаны по по совпадению их оттиска - sjragis - и печати, принадлежащей душе. Таким образом, духовная сила всегда остается в частицах тела, ею оформленного, где бы и как бы они ни были рассеяны и смешаны с другим веществом. Следовательно, вещество, участвующее в процессе жизни, и притом жизни индивидуальной, навеки остается в этом круговороте, хотя бы концентрация жизненного процесса в данный момент и была чрезвычайно малой.
          … С своей же стороны, хочу высказать мысль, нуждающуюся в конкретном обосновании и представляющую скорее эвристическое начало. Это именно мысль о существовании в биосфере, или, может быть, на биосфере того, что можно было бы назвать пневматосферой, т.е. о существовании особой части вещества, вовлеченной в круговорот культуры или, точнее, круговорот духа. Несводимость этого круговорота к общему круговороту жизни едва ли может подлежать сомнению. Но есть много данных, правда еще недостаточно оформленных, намекающих на особую стойкость вещественных образований, проработанных духом, например предметов искусства. Это заставляет подозревать существование и соответственной особой сферы вещества в космосе».
          П.А. Флоренский. Письмо Вл. Ив. Вернадскому. Цит. по «Священник П.А. Флоренский. Сочинения в 4-х томах. Т. 3(1), стр. 451 - 452.
(3) Сапир, Жак. Российский крах. – М., 1999, стр.22.
(4) Кстати, именно так - «Образование – инвестиции в будущее» - называется программная статья западногерманского экономиста-международника (Институт сравнительной педагогики, Франкфурт-на-Майне) Манфреда Вайса. Также важно указать на работы и доклады ЮНЕСКО и ООН за 1997 – 2000 гг., в которых данное положение является исходным.
(5) Сапир, Жак. Российский крах. – М., 1999, стр.22.
(6) Мы уж не говорим о более веской причине, сформулированной котом Матроскиным в известном мультфильме: «Не денег, а ума у нас нет!».